Исправительную колонию № 1 в Новополоцке называют одной из самых жестких в Беларуси. Освободившиеся оттуда рассказывают о насилии со стороны сотрудников, тяжелых условиях труда и множестве ограничений. Особенно это касается «политических». Какая сейчас обстановка в колонии и как дела у известных политзаключенных, которые находятся там? «Зеркало» узнало у мужчины, который недавно вышел оттуда.
Имя собеседника изменено для его безопасности.
«Давать по ногам, по почкам, по печени уже не было в порядке вещей»
В колонии № 1 Игорь провел несколько лет. Говорит, что за время заключения не раз пересекался с «политическими», поэтому о том, в каких условиях находятся люди, знает хорошо.
— Последний год к ним начали лояльнее относиться, — рассказывает он. — Раньше можно было просто за любую провинность попасть в ШИЗО, а теперь стали нередко закрывать на такое глаза. Думаю, все-таки они смотрят, что в стране происходит, видят, что 70 лет человеку (речь об Александре Лукашенко. — Прим. ред.). В любом случае понятно, что в таком возрасте больше шансов уйти на покой.
В мае 2023 года в ИК-1 сменился начальник: им стал Руслан Машадиев, ранее работавший заместителем. По словам беларуса, после этого «бить стали меньше».
— Давать по ногам, почкам, печени уже не было в порядке вещей, — утверждает собеседник. — А вообще, конечно, сотрудник сотруднику рознь. Молодые чаще все понимают, закрывают глаза и говорят стараться сидеть потише. Если и есть какие провокации, то больше от осужденных, потому что очень много любителей Путина и России, особенно среди тех, кто по ст. 328 (Незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов. — Прим. ред.).
При этом, продолжает Игорь, к политзаключенным все равно было особое отношение. Если все остальные звонили родным практически каждую неделю, то «экстремистам» выделяли пять минут раз в месяц, приводит пример он.
— Но в последнее время им стали давать по два звонка в месяц, — рассказывает мужчина. — В остальном — мусор таскали только «политические», в церковь их часто не пускали, какие-то работы на локальном участке — это к ним. Так что разница действительно ощущалась.
Игорь говорит, что не пересекался со многими медийными политзаключенными. Например, с экс-претендентом в кандидаты в президенты Виктором Бабарико, журналистом «Радыё Свабода» Игорем Лосиком или же с членом «Союза поляков Беларуси» Андреем Почобутом. Он говорит, что Бабарико и Лосик большую часть времени находились в помещении камерного типа (ПКТ).
— Я знаю, какие там условия — просто пытка. От людей остаются кожа да кости. И неважно, что ты ешь и ничего не делаешь. Вся энергия уходит в обогрев тела, — рассказывает он.
Но мужчина пересекался (но лично не разговаривал) с журналистом и медиаменеджером Андреем Александровым, которого осудили на 14 лет. По словам Игоря, политзаключенный выглядит «обычно для этих мест», выполняет норму в работе на промзоне. Также немного общался с музыкантом Tor Band Юрием Головачом, которого приговорили к девяти годам колонии.
— У него дела хорошо, насколько можно сказать. Проблем с администрацией нет, — утверждает Игорь.
В ИК-1 находится и директор газеты «Беларусы и рынок» Константин Золотых, осужденный на четыре года.
— Хотел с ним пообщаться, но он как-то активно агитировал писать прошения о помиловании. Поэтому я не стал, чтобы не привлекать внимание, — объясняет мужчина. — А так он как все, особых ограничений нет, только как у «политических».
«Больничные просто с температурой можно даже не просить»
Об условиях, в которых находятся осужденные в ИК-1, Игорь отзывается просто: «Непригодные для проживания». Во-первых, в комнату 5 на 10−12 метров заселяют 32 человека, описывает он.
— Дело в том, что в ИК-1 не работал весь корпус на шесть отрядов. Получалось, что все в очень тесных условиях, — рассказывает бывший заключенный. — В этом корпусе шел ремонт. А вообще здания кирпичные, в целом в нормальном состоянии: какой-то ремонт постоянно проводится за счет заключенных. Это многим выгодно: такие взносы могут расценивать как участие в жизни отряда при рассмотрении, например, вопроса УДО (условно-досрочное освобождение. — Прим. ред.).
Во-вторых, продолжает мужчина, вопросы вызывали и условия на территории колонии. Так как там же находится промзона, многие заключенные жалуются на запахи химических веществ.
— Всем этим дышат, причем 24/7. Сильного ветра там не было, поэтому все застаивалось. Иногда даже напоминало смог, — уверяет он. — Такая атмосфера может сказаться на здоровье, ведь люди там не год-два. А некоторые вообще десятки лет.
Несмотря на подобную экологическую обстановку, на состояние заключенных много внимания не обращали. Игорь говорит, что нередко люди с температурой просто не могли попасть к врачу.
— После окончания работы на промзоне там остается только фельдшер. А ему все по барабану: получил ибупрофен от всех болезней и свободен, — возмущается Игорь. — Больничные просто с температурой можно даже не просить, не получишь. Кто-то умудряется, но это очень сложно, много нервов надо. Мне, например, ни разу не дали.
Но подобное отношение было и к тем, кто жаловался на состояние тяжелее простуды, отмечает Игорь. И рассказывает о случае, свидетелем которого стал.
— Мужчина, лет 45, не «политический», ночью стал говорить, что ему плохо: что-то с сердцем было. В медчасти ему даже давление не измеряли, просто дали какие-то таблетки, мол, нефиг симулировать, — вспоминает собеседник. — Подъем в шесть, он пошел на курилку, закурил — и упал замертво. Причем дальше никто из администрации не переживал, осужденного проще списать, чем служебную собаку.
Еще одна история, которую рассказывает Игорь, о пожилом заключенном, который освободился в начале этого года:
— У него был большой срок, он отбыл весь. В заключении у него начались проблемы со зрением, но медики не оказывали никакой помощи. В итоге к выходу человек практически ослеп. Возможно, если бы своевременно его посмотрел окулист, можно было бы что-то сделать. А так там основной принцип: пока еще ходишь, никакой помощи, скорее всего, не получишь.
